Умудренные киногерои говорят: «Shit happens» и, прищурившись как Клинт Иствуд, продолжают жить и действовать.

Герои с миссией не говорят ничего, разве что какая-то херня оторвала им конечности и нужно срочно заштопать дырку. Но и тогда — отвечают судьбе с ледяной широтой эмоционального диапазона бутылки пива: могут зашипеть (сквозь зубы), могут покрыться бисеринками пота.

А я? Я – дело другое: Завидев на жизненном горизонте первые признаки приближающейся херни, я, как тушканчик под тенью ястреба, замираю.

Не важно, что это может быть не ястреб, а скажем, безобидный аист. Или тучка. И эта тучка не голодна. И она меня не видит. И… Не важно!

Тушканчики – они замирают. Такова их поведенческая реакция на всякую херню. Они командуют: «Стоп машина!», спускают пар и начинают ждать.

Ждать иногда приходится долго.

Потом еще немного…

И еще…

Потому что херня, в отличие, например, от жопы, никуда не торопится. У херни, скажем, еще и контуры не проявились, а про жопу бы мы уже всё давно знали – полная она или нет.

Не говоря о понятии, выражаемом (употреблю эвфемизм) словом «Писец». Писец, (эх, после «эвфемизма» все позволено и нечего терять) это такое passé compose. Он уже случился. Пришел и сказал, как Васисуалий Лоханкин: «Я к вам пришел навеки поселиться!»

И вот он здесь. «Встал и стою».

А Маяковский бы продолжил:

... и явится
         весомо,
               грубо,
                    зримо,
как в наши дни             
                                вошел водопровод, 
сработанный            
                                еще рабами Рима...

Жопа, понятно, это про всеми любимое здесь и сейчас. Она накрывает, как снег город и, чтобы ты не делал, лежит на всём или, хотя бы, незримо присутствует. Довлеет.

А вот херня!?

То ли будет, то ли нет. То ли дождик, то ли снег. Какое-то условное, неопределенное, будущее…

Её, как жопу, невозможно пойти разгребать.

Не начнешь, как после пиздеца, (хм, оказывается «писец», если его склонять, теряет свою разрушительную силу), отстраивать жизнь заново.

Её, херню, можно только ждать…

В древних летописях о всякой херне писали так:

… В лето 6911 явися звизда хвостата и всхожаха копейным образом…

Кто поумнее, сразу гроб заказывал. До подорожания, чтоб.

Прочие же знамение тоже сразу считывали — и что звиздец, и жахнет, и что ни копья не будет, и ты на те же копья и ляжешь. Понятно — никто не сеет, не пашет — все выкатывают бочки с вином, режут, за неимением попкорна, живность, и садятся ждать…

…и бысть мор и глад великий… и пошел брат на брата и сын на отца…

Что сказать? Умели люди скоротать томительное ожидание…

Для меня тревога ожидания пропорциональна квадрату расстояния и кубу неопределенности. И, глядя на предков, я невольно им завидую – умели же люди разрешать неопределенности. Всё сожрал, выпил, умножил на ноль, понял, что зимы не переживешь, пошел на войну и там умер. И всё – не о чем волноваться.

Мне же приходится самому себе терапию устраивать. Чтобы не останавливаться, не ждать, не замирать. Чтобы жить и действовать.

Терапия, правда, простая:

Когда я замираю под грузом неопределенности (и понимаю это) я вспоминаю:

1. Что всякая херня, это не исключение из ровного течения жизни. Это, скорее, правило. Херня, как энтропия, растет вместе с расширением твоей вселенной. Т.е., чем больше в твоей жизни херни, тем больше в твоей жизни, собственно, жизни.
2. Слова древних психологов: «…И это пройдет» и «Делай что должен и свершится…».

Затем я пишу этот текст, (отвлекаясь на всякую херню десять раз) корректирую свой план и продолжаю действовать…

Вот такая херня, малята (с) И, для тех, кто здесь впервые — вы прослушали лекцию об одном из вариантов ( бей, беги, замри ) биологического механизма стресса и влиянии непереносимости неопределенности на жизнь автора.

* с вами был Jekyll-Hyde и его Mental Log №019

P.S. Иногда между понимаем того, что происходит какая-то херня, и началом новых активных действий проходит куча времени. Если я веду буллет-джорнал в это время — неделя. Если нет 🙁 — до месяца.